Быть самым-самым. Философский монолог

Что значит быть самым-самым? То есть быть во всем в превосходной степени?

Сызмальства я очень-очень хотел быть самым-самым лучшим сыном. Но у меня это совершенно не получалось. Потому что родители и сами не знали, каким должен быть самый-самый лучший сын. Матери казалось, что от самого лучшего сына достаточно беспрекословного послушания. Но потом она сама меня укоряла, что во мне нет самостоятельности. Когда же я стал слишком самостоятелен, мать стала требовать послушания. Стоило мне придти домой с разбитым носом, отец ворчал, что вместо книг мне следовало бы научиться «бить морды». Однако, когда я наконец наловчился «бить морды» соседским мальчишкам, тут уж папенька заявил, что мне следовало бы лучше учиться.

Именно тогда я начал понимать, что превосходная степень на самом деле никого не устраивает. Причем, она не устраивала вообще всех, а не только моих родителей. Состояние «самого-самого» вызывало у окружающих лишь раздражение, кем бы они мне приходились – лучшими друзьями или просто соседями по лестничной клетке.

Осознав этот простой закон бытия, я стал учиться быть самым-самым обыкновенным. То есть середнячком без каких-либо значимых «самостей». Но и тут меня ждала неудача. Ведь самые-самые обыкновенные столь же приметны, как и самые-самые необыкновенные. Своей середнячковостью они выделяются не меньше, чем другие крайностями. И позиция серединности (никаковости) раздражает ничуть не менее, чем любая другая «активная жизненная позиция». Да и невероятно сложно быть таким, как все. Потому что все не такие, как остальные. Они какие угодно другие, но не такие как все.

На этом я уже как раз подобрался к юношеской поре в своей жизни, когда осознал провал идеи самого-самого обыкновенного. И теперь мне захотелось быть совершенно инаковым. Самым-самым другим, самым-самым непонятным. Тут уж я развернулся вовсю, так как с детства «страдал» буйной фантазией. К тому же я хорошо одолел науку быть самым-самым. Мне до такой степени удалось стать инаковым, что наши «скамеечные бабушки» прозвали меня «инопланетянином». Дети показывали на меня пальцами, повзрослевшие и ставшие притягательными девочки крутили пальцами у виска, а местная шпана отчаялась поставить меня на «правильный путь».

Это была, пожалуй, самая счастливая пора моей жизни, когда у меня получилось быть самым-самым, а то, что это не нравилось окружающим, вполне разумно подтверждалось самим явлением этой «самости».

Однако подобная инаковость сильно отдалила меня от других людей, а ведь я старался прежде всего ради них. Сам я был не в силах преодолеть этот парадокс, но тут меня «выручила» пугающая с детства армия.

В армии меня долго учили быть самым-самым живым, а вернулся я оттуда самым-самым мертвым. То ли плохо учили, то ли я действительно одолел науку, которую на самом деле постигать вовсе не нужно. Я совершенно запутался в жизни и разуверился в Боге. Я был самым-самым удачливым солдатом снаружи и при этом самым-самым несчастным человеком внутри. Врачи подлатали мое тело, а душу внутри оставили гнить - все равно никто ее не видит. Я стал, может, действительно самым-самым инаковым в мире людей – мертвые меня не приняли, а среди живых мне нечего было делать.

Я… даже сам не знаю, каким точно я был в это время. Точнее можно было сказать, что меня совсем-совсем не было. Я был самым-самым пустым. Как вдруг ожившее пустотелое железо памятника. Или, точнее, выпотрошенная мумия, ожидающая, когда душа нагуляется в астральном безвременьи.

Выручили меня, как ни странно, те книги, которые когда-то в бытность инаковости я активно скупал на различных барахолках и локальных блошиных рынках. Тогда я выискивал в них зауми, а теперь оказалось, что они полны мудрости и понимания. Эти книги оказались единственными, кто меня принял, выслушал, наполнил. Они вскрыли мое разбухшее гнойное нутро, вычистили полупереваренные остатки всех моих самых-самых глупых заблуждений и вложили туда…

Нет, они ничего туда не вкладывали, они позволили мне самому заполнить себя, чтобы я стал наконец самим собой - самым-самым собственным. Таким, каким прежде всего нужно быть мне, а не кому-то другому. Таким, каким я сам хочу себя видеть, а не отражением чьих-то идей и желаний.

Я, наверное, опять стал самым-самым. Может быть даже в превосходной степени. Только теперь мне до этого совсем нет дела.

Так что значит быть самым-самым?

Всевечно Ваш, Пихто.

Читайте также:

• Монолог о смерти. Философское размышление о смерти

• Монолог о красоте. Что же такое есть красота?

• Монолог о знании и невежестве

• Лень как явление или Искусство лени (философский монолог)